15 лет из сегодняшних моих 60 с копейками прошли в горняцком поселке Тубинске. Это – детство и юность. Пора формирования мировоззрения и характера. Я благодарен судьбе за то, что рос и вырос среди вольнолюбивых, удалых, порой – бесшабашных, жадных до работы и веселья золотарей – забойщиков и проходчиков, обогатителей и геологов… Одним словом, горняков, которые умели и работать, и веселиться от души, и дружить крепко, и любить… Особые годы — школьные. Десять беззаботных лет В 1951 году мы, более сорока мальчишек и девчонок, пришли в первый класс местной средней школы №2. С началом нового учебного года нас поздравили многие учителя, первым – высокий, черноволосый, хромающий на одну ногу человек, выглядевший старше остальных. О том, что этого человека зовут Бадри Мужавирович Мамбеткулов и что он директор теперь уже и нашей школы мы, семилетние несмышленыши, узнали позже, когда стали немножко разбираться кто есть кто в школе. Такая торжественная процедура начала нового учебного года с неизменным добрым напутствием директора по количеству дошла до семи. И мы, сдав выпускные экзамены, перешли в восьмой класс, то есть стали заниматься уже в средней школе. Правда, из тех 42 мальчишек и девчонок, что начинали заниматься в 51-м, почти половина рассеялась. Некоторые девушки выскочили замуж. Сегодня это, возможно, звучит как-то неестественно. Но с нами тогда учились ребята на 7 и более лет старше. Сказывались издержки войны. Поэтому к седьмому классу некоторые достигали вполне зрелого возраста. Да и мы уже чувствовали себя хозяевами в школе. Этому нас учили наши наставники и в первую очередь – директор, Бадри Мужавирович. А делал он это как-то незаметно, из мелких кирпичиков собирая целое. К нам он всегда обращался только: «Парни!», хотя иной парень, бывало, еле выглядывал из-за парты. Как-то он зашел к нам в класс перед уроком и самым серьезным образом заявил: — Знаете, парни?! Поссовет нам выделяет 4 тысячи рублей на ограду нового сада. Как вы думаете, наймем шабашников и отдадим им эти деньги или сами сделаем дело, а на сумму купим вам лыжи, мячи? Чисто макаренковский прием директора удался на все сто и достиг своей цели. - Конечно, сами, – ответили мы дружно. Было это в 1959 году. На второй день все пришли с топорами, молотками, лопатами. За два дня новый забор был готов. Со временем здесь вырос замечательный плодовый сад – гордость школы и, конечно же, наша тоже. Почему-то в те годы День Победы над фашистской Германией отмечался скромно. Не как сейчас. Но 9 Мая Бадри Мужавирович всегда находил повод посидеть со школьниками и рассказать боевые эпизоды, на которые была богата его военная биография. Это были уроки мужества и высоких идеалов, как бы моментом истины на базе патриотизма, не предусмотренные учебной программой. И эти часы имели такой мощный эмоциональный заряд, что иногда директор и не пытался скрывать от нас мужские слезы. Видя это, девочки ревели откровенно. А мы, мальчишки, изо всех сил крепились и часто отворачивались, чтобы тайком смахнуть с глаз эту предательскую, не вовремя появившуюся сырость. Расходились с таких посиделок, как обычно, с чувством гордости за наших фронтовиков и за то, что наш главный наставник был в той войне геройским командиром башкирских конников. Конечно, нас в школе учили и наставляли десятки педагогов. Но руководил их работой и являлся учителем учителей директор. Хотя учительская среда для школьников не всегда и не очень-то прозрачна, мы видели, какой у нас дружный и сплоченный педколлектив. И намного позже поняли, каких сил и мудрости стоило Бадри Мужавировичу сколотить такую команду единомышленников. Когда же в Сибае открывалось педучилище, то с его руководителем вопрос не стоял: альтернативы Б.М. Мамбеткулову тогда не было… Но до этого, десять лет терпеливо ведя нас по ступенькам знаний, каждому вручив аттестат зрелости и крепко пожав на прощание руки, по-отцовски благославив, в 1961 году он проводил нас из школы в долгий, еще неведомый нам жизненный путь… Так подробно о школьных годах пишу потому, что хочу воздать дань уважения памяти учителей и школе, сделавших нас, мальчишек и девчонок, людьми, полезными членами общества. Это Лира Хайранова, Гарифа Сабаева, Адигам Муслухитдинов, Ахияр Юламанов и многие другие. В пролетарской семье Итак, школа позади. Кем стать дальше? Этот вопрос стоял и перед нами. Но не так остро для нас. По крайней мере, для меня. Профориентацией служил пример моих старших братьев и родственников, горняков. Да и росли мы, играя на отвалах пустых горных пород, что высились вокруг ствола шахты горного цеха, отработанных карьеров, а также купаясь в теплой воде системы охлаждения силовой станции, что располагалась рядом с обогатительной фабрикой. Плюс ко всему, учителя много рассказывали о передовиках производства, Почетных горняках СССР Сагите Алламуратове, Шамсимухамете Байназарове, Зайнулле Амангулове, Кирилле Лисовском, Сафаргали Ишбердине, Султане Мурзагильдине, Фагиле Янгильдиной и других, организовывали встречи с ними. Помню, их дети на новогодние вечера надевали парадные костюмы отцов, по форме напоминающие генеральские, и гордо щеголяли в них вокруг елки. Страна в те годы любила и уважала своих героев и лучших людей. Что еще можно рассказывать о том периоде жизни горняцкого поселка? Жизнь в буквальном смысле слова била ключом. Поселкообразующими предприятиями являлись горный цех (шахта) и обогатительная фабрика. Работать там было престижно, несмотря на тяжелые условия труда. Культурным очагом был постоянно переполненный клуб. Гремел свой базар. Не знала себе равных футбольная команда «Горняк». Работал аэроклуб с самолетом У-2 и двумя планерами. Что касается основного производства поселка – горного цеха, — то здесь работали потомственные золотари, отцы и деды которых не остановили золотодобычу даже в Гражданскую войну. Помню начальника горного цеха К.Л. Викторова, начальника рудника, горного директора II ранга Д.К. Улыбина, секретаря парткома А.Л. Исянбаева, начальника мехцеха, участника парада Победы на Красной площади Москвы Г. Мазитова, простых забойщиков, проходчиков, обогатителей. Просто соседей. В 1963 году с дипломом теплоэнергетика в кармане я начал работать на местной дизельной электростанции, обеспечивающей энергопитание нужд основного производства – рудника и поселка. Через некоторое время взял перевод в горный цех и в качестве подземного штрекового откатчика продолжил трудиться непосредственно в шахте. Запомнился первый спуск в горизонт 150-й, то есть на глубину в 150 метров. В рамках инструктажа по технике безопасности это был пеший спуск по лестницам вертикальных стволов. С экипировкой в брезентовую робу, литые резиновые сапоги, с каской на голове, самоспасателем на поясе и батарейной лампой на лбу – это было нелегкое занятие. Тем более на лестницах, скользких от сырости, местами не хватало ступеней, темно и за шиворот лилась вода. Но такую проверку должны были выдержать все вновь поступившие на работу. К тому же эти стволы являлись еще и аварийными выходами из подземелья в возможные форс-мажорные ситуации и это должны были знать все. Вначале зубры-горняки смотрели на меня, 19-летнего юношу, оценивающе: – Ну-ну, посмотрим, что из тебя получится?! Но человек привыкает ко всему. Вскоре достаточно комфортно стал чувствовать в забоях и горизонтах и я. Привык к частым отключениям света. Дизельная электростанция – дизельная и есть. Ломались машины. В таких случаях наступала абсолютная темнота. Все-таки глубина – 150 и более метров! Но самое хлопотное было то, что останавливались насосы и шахтная вода быстро затопляла штрековые рельсовые пути и оборудование. В чем же опасность этого затопления? Во-первых, эта вода, по сути – медный купорос – очень агрессивна, она моментально разъедала все металлическое, в том числе и лапы рельсов. Оставленная в такой воде, к примеру, лопата, за несколько часов превращалась в тоненькую промокашку. Во-вторых, течением воды распространялась между рельсами пульпа, подобие жидкого раствора породной пыли, что, накапливаясь, полностью стопорило движение вагонеток. Поэтому часто прибегали к так называемому «задиру», то есть ручной очистке путей от этого нежелательного наслоения. Привлекались к этой работе и представители подземной «элиты» – забойщики и проходчики, у которых были более высокие квалификационные разряды. Один случай в связи с этим запомнился на всю жизнь. Бунт под землей Мастером нашей смены начал работать молодой инженер по фамилии Шаповалов. Подошло время очередного «задира». Как всегда, люди были готовы к работе. Но во время разнарядки перед сменой мастер объяснил условия оплаты этой работы и заявил, что зарплата будет начислена всем по соответствующему разряду, то есть самому низкому, так как «задир» – неквалифицированная работа. Это было грубейшим нарушением КЗОТа. Первыми выразили несогласие забойщики, поскольку именно они теряли в зарплате. Мастер гнул свое. Рабочие стояли на своем. Лидером среди нас был Загретдин Бикташев. Я – юноша, любовался его напористостью, бесстрашием, прямотой. Другие тоже горячо отстаивали свои права. «Вот она, пролетарская сила!» – думалось тогда. К работе никто так и не приступил. Об инциденте знали уже наверху. Спускались в горизонт начальник шахты, другие ответственные специалисты. Но почему-то никто не отменял решение мастера-выскочки. И рабочие не сдавались. Так в противостоянии прошла смена. И мы ушли домой. Утром узнали, что не работали и вторая, и третья смены. Страсти разгорелись с новой силой и на другой день. Опять никто не приступил к работе. В конце концов согласие было найдено и шахта заработала… Спустя много лет на уровне районного руководства я интересовался, известно ли было властям это событие в Тубинской шахте. «Нет!» – был ответ. Также много лет спустя достоянием гласности стала расправа над рабочими властями Новочеркасска, не согласными повышением цен на мясопродукты. Между этими событиями было всего два года… Будни шахтерские Потихоньку я становился горняком. Сменные задания по количеству выдаваемых на гора вагонеток руды или пустой породы выполнял всегда. Был членом комскомитета рудника. Курировал спортивный сектор. Тем временем все чаще в забоях и штреках между рабочими то и дело возникали разговоры на тему предстоящего закрытия шахты из-за истощения рентабельных запасов руд. Но подтверждения со стороны руководства рудника и геологической службы эти слухи не находили. И шахта, и обогатительная фабрика по прежнему работали ритмично… Здесь, думаю, будет уместно посмотреть на тогдашнюю ситуацию с высоты сегодняшнего дня, когда владеешь всей информацией, цифрами и фактами, касающимися того времени. Так вот руды Восточно-Кузнечного месторождения (Тубинск) были очень богаты на благородный металл и получение содержательной золотой амальгамы осуществлялось на бегунной фабрике. А для извлечения мелкорассеянного золота из здешних окисленных руд химическим способом из поселка Семеновского было перевезено оборудование циано-илового завода, построенного ЮУГАО еще в 1915 году. После отработки всех запасов окисленных руд, для переработки первичных (сульфидных) руд была построена обогатительная фабрика. К 1962 году Восточно-Кузнечное месторождение было почти полностью отработано. Поэтому с целью продления жизни рудника были развернуты разведочные работы на прилегающих площадях. В результате была обнаружена, затем оценена Юго-Восточная залежь золотополиметаллических руд, что позволило еще на 6 лет продлить жизнь предприятия… В конце 1964 года с процветающего предприятия я ушел в армию. А когда через три года вернулся обратно, на шахте уже шел демонтаж оборудования… Прощание с шахтой Да, к сожалению, была отработана и Юго-Восточная залежь, и в 1968 году решением Госкомиссии работы на руднике были прекращены. Конечно, каждый горняк знает, что недра не беспредельны и рано или поздно наступает день, когда с месторождения вынимается последняя тонна руды. С этой последней вагонеткой на гора выдается для него и целая вагонетка проблем: как быть? Где набрать недостающие до пенсии год, два? Куда уехать? Как прокормить семью и т.д. и т. п. После закрытия в 1968 году шахты и обогатительной фабрики в поселке Тубинске сотни рабочих этих и вспомогательных цехов, как автогараж, мехцех, остались без работы. Люди стали уезжать целыми улицами. Высококвалифицированные проходчики и забойщики, отдельные из которых в пятидесятые годы получали приглашение даже на строительство Асуанской плотины в Египте, в поисках лучшей доли осели на родственных предприятиях республик Средней Азии, Казахстана, Кавказа, Челябинской области, Сибая, Учалов и т.д. Судьбу оставшихся тубинчан надо было решать на месте. Поэтому демонтаж оборудования обогатительной фабрики с целью освобождения производственных площадей под задуманный здесь завод замочно-скобяных изделий был оправданным. Надземные помещения горного цеха (шахты) были заняты участками будущей швейной фабрики. Постепенно жизнь в поселке наладилась. Но прежнего гордого горняцкого духа здесь уже не было никогда – как будто из тубинчан вынули сердцевинный стержень. Если физически поселок и сохранил себя, духовно он повторил судьбу своих собратьев Байкары, Юлалы, Ишбирде, Алгазы, Кульюртау, Уворяж и других, о которых сегодня напоминают лишь заброшенные кладбища. Уехал из поселка и я. Гордость, грусть и надежда По сведениям ныне покойного директора Тубинского рудоуправления Ф.А. Гайнуллина, подтвержденным бывшим руководителем Госкомгеологии при Кабинете Министров нашей республики Б.Д. Магадеевым, за годы своего существования (1916-1967) Тубинский рудник, что в одноименном поселке, дал стране 30 тонн золота, порядка 300 тонн серебра, несколько тысяч тонн меди и других редких и рассеянных металлов. На золото тубинчан в годы первых пятилеток были восстановлены Баймакский золото-медный завод и Белорецкий металлургический комбинат... Но можно ли поставить окончательную точку в биографии рудника? Формально она поставлена. Но есть одно обстоятельство, которое при хозяйственном и государственном подходе к нему может кардинальным образом изменить жизнь поселка. Дело в том, что в технологических отходах (хвостах) местной переработки руд, которые занимают около 40 гектаров площади при толщине массы до 3-х метров, хранится такое исходное сырье, которое при вторичной переработке могло бы дать тонны благородных и редких металлов, создать рабочие места, социальные блага для местного населения. Это – первое. Во-вторых, в хвостах немало и радиоактивных элементов с периодом полураспада от нескольких десятков до сотен тысяч лет. Так что сепарация отходов дала бы не только экономическую выгоду и социальные блага для местного населения, но сыграла бы неоценимую роль в оздоровлении экологической обстановки в округе. Еще один факт. В первые годы разработок окисленных золотосодержащих руд для извлечения драгметалла использовалось лишь сырье с поистине фантастическим его содержанием – несколько десятков граммов в тонне. А остальная руда отправлялась в отвалы. Таких отвалов по бортам отработанных карьеров тут тоже много. Наличие золота в рудах даже по предварительным пробам делают их переработку высокорентабельным производством. А чтобы раскрутить такое производство нужны инициативные и предприимчивые люди и хороший инвестиционный климат. Так что у поселка Тубинска есть еще и перспектива. Вот вкратце таковы грустные, но светлые воспоминания о юности моей горняцкой… А. Байназаров, заслуженный работник печати и массовой информации РБ.
